Обозреватель Борис Грозовский о том, кому и зачем нужно ограничивать поголовье скота в личных подсобных хозяйствах.
На днях премьер Дмитрий Медведев велел Минсельхозу, Минэкономразвития и Минфину при участии регионов за полтора месяца решить вопрос об ограничениях на количество скота и птицы, которые могут выращиваться в личных подсобных хозяйствах (ЛПХ). О чем же еще говорить на совещании по уборке урожая, как не о повышении налогов на аграриев? Урожай, наверное, лучше не бывает. Это катастрофически глупая и вредная инициатива: ее полноценная реализация могла бы привести к сокращению выращивания крупного рогатого скота чуть ли не вдвое. Наблюдатели сразу вспомнили, что чем-то подобным почти под самый конец своей противоречивой карьеры занимался Никита Хрущев.
При Хрущеве, правда, боролись с ЛПХ, но сейчас исполнить такой закон невозможно – по факту произойдет лишь повышение коррупционной ренты. Сразу после Сталина, при Маленкове, из-за снижения уровня жизни крестьян и массового бегства из села сельхозналог был снижен вдвое, а закупочные цены повышены. Разрешили увеличивать приусадебные хозяйства. Хрущев тоже снижал налог и отменил обязательные госпоставки продукции ЛПХ, открыв им дорогу на рынки и в потребкооперацию, где цены были выше государственных. Но в целом ЛПХ мешали ему вести страну к коммунизму. В 1956 г. Хрущев запретил увеличивать ЛПХ за счет колхозных земель и ограничил количество скота в ЛПХ, вскоре ЛПХ запретили кормить скот продукцией из государственных и кооперативных магазинов. В 1958 г. началась кампания по укрупнению колхозов и отселению неперспективных деревень, колхозы стали принудительно выкупать у «частников» технику. Личные земельные участки колхозников были сокращены, а в ходе кампании «догнать и перегнать Америку» (1957–1961) их заставляли сдавать личный скот в счет госпоставок. Плюс борьба с торгашами, стяжателями, захватчиками колхозных земель и вообще буржуазным «материальным интересом». Удорожание и дефицит продуктов аукнулись бунтом в Новочеркасске (1962). За 1960–1964 гг. в города переселились 7 млн сельских жителей. Хрущев стал посмешищем, «волюнтаристом» и был отстранен от власти. Советские ЛПХ все равно пришли в упадок, и в 1970–1980-е гг. все больше продовольствия пришлось закупать за границей.
Губернаторская инициатива
Медведеву героическую судьбу Хрущева не повторить и близко, но госполитика в сельском хозяйстве и впрямь из тех времен: шаг вперед, два назад. Сначала ЛПХ получают многомиллиардные льготные кредиты на выращивание животных и птицы (с 2006 г. – нацпроект «Развитие АПК»), а потом – лимит на их количество. Зачем, спрашивается, помогали? Да просто тогда денег было много, а Медведеву надо было избираться в президенты, вот и раздавали. Минсельхоз радовался двукратному перевыполнению плана по приросту производства мяса фермерами и ЛПХ. Сейчас Медведеву избираться некуда, а денег в бюджете мало.
Лимитировать скот и птицу Медведева уговорили губернаторы. Проблема в том, что ЛПХ, пережиток социалистической экономики, в России не считается предпринимательством. Поэтому у граждан в связи с выращиванием и продажей сельхозпродукции не возникает вообще никаких налоговых обязанностей. Закрыв глаза руками и отключив разум, законодатель предполагает, что в ЛПХ продукция производится сугубо для членов семьи, а продаются только случайно выросшие излишки. ЛПХ не платят даже НДФЛ – только налоги на землю и имущество, как обычные дачники. Губернаторам от этого горько и досадно. Держат в ЛПХ 14 000 овец, быков под 1500, а бюджет не пополняют – такой вербальной сельхозинтервенцией возбудил премьера ставропольский губернатор Владимир Владимиров, с чьей подачи скот впал в немилость. С его точки зрения, 5 коров и 20 овец для ЛПХ более чем достаточно.
Введением лимитов власть рассчитывает подтолкнуть аграриев хотя бы немного пополнять региональные бюджеты, став фермерами или индивидуальными предпринимателями. Не обсуждать же всерьез обоснование аналогичного законопроекта, внесенного в 2009 г. ставропольскими депутатами: они писали, что многотучные стада доставляют неудобства соседям ЛПХ, особенно антисанитарией. Побочная цель – подкормить сельхозбюрократию, проверяющую качество продукции: в ЛПХ ей входа нет, а надо контролировать ветеринарные и санитарные нормы. ЛПХ в аграрном бизнесе – нежелательный для власти элемент, как индивидуальные предприниматели в обычном бизнесе. Вроде работают, продают что-то, а где налоги?
Сколько аграрии платят государству
Да, аграрии в России платят низкие налоги. Либо льготный спецрежим (без налога на прибыль, НДС в 10%, налог на имущество и страховые взносы), либо ЕСХН – 6% с прибыли (вместо НДС, налогов на прибыль и имущество) плюс страховые взносы. Вдобавок их конкурентов вышибают с рынка по политическим мотивам то Роспотреб-, то Россельхознадзором, то антисанкциями. А для «своих», близких чиновникам сельхозпроизводителей, действует еще и богатый инструментарий поддерживающих мер. Не хватает этой системе двух самых важных вещей – равных правил игры (они невозможны при «капитализме для своих») и развитой конкурентной розницы: повсеместная борьба чиновников с рынками и микроторговлей сильно сократила возможности по реализации продовольствия.
На ЕСХН, по оценке Минсельхоза, сидят 68% сельхозорганизаций, а государство получило в 2014 г. жалкие 4,7 млрд руб. Для сравнения: только экспорт зерновых и растительного масла из России – порядка 380 млрд руб. в год. А ведь ЕСХН уплачивают не малые фермерские и подсобные хозяйства, а большие холдинги с тысячами гектаров земли у каждого. Аграрии мощно занижают ЕСХН, продавая продукцию фирмам-однодневкам по заниженным ценам и мошенничая с возвратом не уплаченного ими НДС. Близость этих мошенников к власти мешает ей своевременно их находить – отсюда и идея полного отказа от ЕСХН. ЕСХН – не просто налоговая льгота, а «суперльгота». У фермерских хозяйств есть еще и пятилетние налоговые каникулы. А ЛПХ вообще ничего не должны государству: ни регистрации, ни отчетов о деятельности, ни учета затрат и доходов, ни налоговых деклараций. Ну как, скажите, не воспользоваться такой «супермегальготой»?
Чем государство платит аграриям
Закон экономической политики: если вы ввели тотальное налоговое освобождение для кого-то, затем приходится ограничивать его использование бюрократическими рогатками. Первая – запрет ЛПХ на использование наемных работников. Только члены семьи. Проконтролировать его в условиях малых хозяйств, разумеется, невозможно, и отличие ЛПХ от фермерства по этому критерию – не более чем коррупционная кормушка.
Вторая рогатка – введенное в 2011 г. (действует с 2012 г.) в Налоговый кодекс и закон об ЛПХ ограничение размера хозяйств: 0,5 га (50 соток) при возможности регионов увеличивать этот лимит до 2,5 га. Это в разы меньше земельных долей (паев), полученных ЛПХ при разделе социалистической собственности (12–16 га). Ограничение распространяется не только на приусадебную землю, но на всю используемую ЛПХ: наделы, сенокосы, пастбища. Как же удается ставропольским животноводам, тревожащим губернатора Владимирова и премьера Медведева, выращивать по 14 000 овец и 1500 быков на предельных 250 сотках? В этом месте читателю рекомендуется представить себе ровно 336 овец и 36 быков на стандартном дачном участке в 6 соток. Получилось, не тесно?
Очевидно, желание глав ЛПХ не платить налоги превосходит возможности налоговиков и прочих контролеров по замеру земли, которой пользуются овцы и быки. Не могут они и пересчитать работников, ухаживающих за этими стадами, – до чего большая семья должна быть у глав описанных Владимировым ЛПХ! Итак, по действующему законодательству ситуация, побуждающая правительство ввести новый запрет, уже абсолютно невозможна. Просто под введенный больше четырех лет назад запрет не продумали систему инфорсмента. Но почему правительство думает, что пересчитать поголовье стада у чиновников получится лучше, чем замерить землю и сосчитать работников ЛПХ? «Вы в Калмыкии никогда не сможете разделить в стаде личных овец и овец, принадлежащих сельхозпредприятию, если вы не чабан, – констатирует профессор Наталья Зубаревич. – Обход северокавказских горных районов для подсчета скота – это вообще тихое безумие».
По данным Всероссийской сельхозпереписи (2006 г.), в России чуть более 2 млн ЛПХ площадью свыше 0,5 млн га. В семьях, работающих в них, проживает около 6 млн человек. Вдобавок 4,2 млн ЛПХ имеют в пользовании «лишние» гектары под сенокос и выпас скота. Используя 23% обрабатываемых в стране сельхозугодий, они выращивают почти 45% поголовья крупного рогатого скота в стране. С 2011 г. заметного роста числа фермеров и индивидуальных предпринимателей за счет убыли ЛПХ статистика не показывает. Всего инициатива Медведева – Владимирова ставит под удар порядка 4–5 млн ЛПХ, или 12–15 млн крестьян – около 40% сельского населения России. Это коллективизация-2, только в интересах крупного бизнеса, агрохолдингов, для которых ЛПХ – путающийся под ногами конкурент. Поэтому крупные агропроизводители идею ограничить ЛПХ поддерживают.
Медведевское поручение – это очередное мелкое предательство крестьян. И очередной подарок коррупционерам. Для продажи своей продукции на рынке глава ЛПХ должен получить справку в сельской администрации: эту продукцию он вырастил сам. Чиновники и сейчас должны отказывать в таких справках ЛПХ с большими участками и наемными работниками. Но можно оформить разрешение на соседа или нелегально продать продукцию посреднику, который решит проблему со справкой самостоятельно. Правда, в случае чего еще придется прикармливать полицию, налоговую инспекцию, санэпиднадзор и т. д. Если введут лимит и на скот, коррупционный прикорм подорожает, на прикорм для скота останется меньше денег, и сельхозпродукция подорожает еще сильнее.
А вот полноценная реализация поручения Медведева и действующего с 2012 г. закона привела бы к резкому сокращению крупного рогатого скота. Сейчас в ЛПХ выращивается около половины коров. Но для выращивания одной коровы нужно 2 га земли, а с теленком – 3 га. Получается, выращивать крупный рогатый скот в ЛПХ в России уже запрещено с 2012 г. Просто и чиновникам, и крестьянам забыли сообщить, что это правило нужно исполнять. Если теперь это делать придется, надо половину коров пустить под нож и запретить использовать в ЛПХ до 40 млн га сельхозугодий – более 20% используемых в стране. Но поголовье крупного рогатого скота и так сокращается (с 1990 по февраль 2015 г. – почти втрое, с 57 млн до 19,5 млн). В последние годы темп убыли замедлился, носоставляет 3–4% в год. Силясь переломить этот тренд, еще в сельскую госпрограмму 2013–2020 Минсельхоз вписывал субсидии на каждую корову – 5000–7000 руб. за голову, но нехватка денег вынудила исключить этот пункт. Воистину правая рука ничего не знает о левой!
Предыдущая попытка государства ограничить число ЛПХ потерпела полный крах. Задумавшись о причинах этого, чиновники неизбежно придут к выводу: статус фермеров и индивидуальных предпринимателей для аграриев совершенно не привлекателен, а даже плоский НДФЛ, не говоря об остальных налогах, кажется завышенной платой за услуги, которые они получают от государства. Действительно, российское государство давно ушло из российской деревни – так что не стоит удивляться, что российские крестьяне не хотят платить налоги и сдавать громоздкую и непонятную отчетность забывшему о них государству.
Как собирать налоги с сельского хозяйства
Бюджетам деньги и вправду нужны, а неодинаковость налогов для разных форм аграрного хозяйствования уже много лет искажает конкурентные условия. Идея заставить ЛПХ платить хотя бы НДФЛ вполне имеет право на жизнь. Но чтобы озвучить ее, не став посмешищем, нужно, во-первых, «продавать» ее как заботу о бюджете, в котором уже каждая копейка на счету, а все необязательные траты сокращены. Во-вторых, если уж идея проста как валенок, то нужно ее разумно реализовывать: «продал товар – заплати налог», не надо вводить лимиты ни на скот, ни на размеры земли. Если хочется предоставить мелким ЛПХ льготу по НДФЛ, можно ввести для них необлагаемый налогом и ежегодно индексируемый минимум – например, учитывая членов семьи главы ЛПХ, – в размере четырех среднероссийских годовых зарплат в год.
В-третьих, собирая деньги с ЛПХ, надо перестать совмещать заботу о налогах с звучной бессмысленной риторикой о продовольственной безопасности и поддержке сельхозпроизводителя и, в-четвертых, отказаться от ставшей издевательством словесной заботы об отечественных потребителях. За 18 месяцев по май 2015 г. включительно продовольственная инфляция достигла 28,7%. В этой ситуации государство, заботящееся об интересах едоков, должно снижать налоги на кормящих. Но у нас финансовые интересы государства все дальше расходятся с экономическими интересами страны – вот оно думает о повышении налогов, а не о снижении цен.
И пятый, главный пункт. Раз главная цель – деньги, унифицировать нужно не только налоговые правила, но и всю аграрную политику. Совершенно неразумно одной рукой собирать деньги с ЛПХ, другой – раздавать близким бюрократии аграриям субсидии и дотации на сельхозудобрения, третьей (Левиафан многорук) – одаривать их льготными и почти безвозвратными сельхозкредитами, четвертой – госгарантиями для проектов по переработке сельхозпродукции, а пятой вводить и продлевать импортное эмбарго и отправлять заморскую еду в геенну огненную. Наконец, совсем двусмысленной вся эта ситуация становится на фоне обсуждений отмены единого сельхозналога (ЕСХН).
Автор – независимый обозреватель
