Вспоминая годы славные

До тех пор, пока в 90‑х годах прошлого века в нашей стране не началась череда экономических реформ, продукция овцеводства, особенно тонкая шерсть, ценилась весьма высоко. Поэтому повсеместно велась колоссальная племенная и селекционная работа, что позволило сделать значительный прорыв в достижении высоких производственных показателей, в том числе и в получении качественного руна. И апанасенковские животноводы в это дело, как никто другой, внесли огромный вклад.

Просто выполняли работу

На страницах нашей газеты уже была опубликована статья о том, как чабанам и специалистам Апанасенковского района довелось работать в сложнейших условиях  Калмыкии, а именно в Ульдючинах и на Черных землях. В общей сложности несколько тысяч тружеников провели в бескрайних степях, выпасая животных и поочередно сменяя друг друга, 24 долгих и крайне суровых зимовки – ​с осени 1948 года по весну 1972 года. К большому сожалению, многих и многих из них уже не осталось в живых. Но те, кто еще здравствует, смогли поделиться своими сокровенными воспоминаниями. Надеюсь, что они будут полезными нынешнему молодому поколению, возможно, ­кто-то все же задумается и изменит отношение к овцеводческой отрасли.

В Калмыкии работало немало супружеских пар. У них там же рождались дети, которые жили на фермах или центральных усадьбах – ​все зависело от того, где трудились их родители. Некоторым посчастливилось даже ходить в местные школы, при которых были построены общежития. И они прекрасно помнят самые разные события!

К примеру, для того засушливого региона характерен большой дефицит воды, что стало одной из значимых проблем, с которой пришлось столкнуться колхозникам. Бывало, перемещаясь из села на ферму или обратно домой, а путь растягивался на месяц-­полтора, овцы по нескольку дней не видели, вернее, не пили воды. Благо, что осенью и весной на траве появлялась роса, и ей животные утоляли жажду.

На ОТФ участка Ульдючины со временем смогли построить несколько колодцев. Для подъе­­ма воды чабаны оборудовали «журавли», когда с одной стороны длинной палки привязывали 15‑литровое деревянное вед­ро, а с другой – ​весомый груз. Еще воду качали с помощью волов, обучив их этому нехитрому делу: используя объемную кадку, можно было достать из колодца сразу до ста литров воды. На остальные овцетоварные фермы ее регулярно подвозили, набирая для животных в местной речке Хара-­Зуха, а для нужд людей везли из сел. На кошары, расположенные на Черных землях, воду доставляли из Волги, преодолевая каждый раз по 70‑110 и более километров.

Пока из родных населенных пунктов чабанские коллективы добирались до Калмыкии, им в пути подвозили продукты – ​хлеб, муку, мясо, макароны, картофель, овощи. Кстати, на общее питание колхоз выделял коллективу на месяц в большинстве случаев две овцы. О холодильниках даже не было представления, да и электроэнергии долгое время не имелось, поэтому повару требовалось всю продукцию быстро переработать, чтобы она могла долго храниться. Мясо обычно солилось и укладывалось в желудок животного.

Из средств «механизации» на фермах в те годы были лишь быки, лошади да верблюды. Самым распространенным строительным материалом являлся камыш. Его или покупали у местных заготовителей, или возили из сельхозпредприятий. Первые кошары представляли собой длинные шалаши. Освещением на овцефермах служили один-два керосиновых фонаря, закрепленных на высоких столбах. Их в народе называли «летучая мышь». По ним ориентировались, когда в темноте возвращались с пастбища на стан.

В степи – ​дни напролёт

С осени и до весны задача чабанов, работавших в Калмыкии, сводилась к одному – ​с раннего утра и до глубокой ночи пасти овец. Так что за зиму животные набирали неплохой вес, валухи были размером с телят. На целине они находились в любую погоду, за исключением, когда выдавались затяжные метели и лежал глубокий снежный покров.

Как пояснили чабаны, свои­­ми копытами овцы способны легко разбивать снег толщиной до 10‑12 сантиметров, если, конечно, на поверхности нет твердой ледяной корки, и отыскивать под ним траву. В зоотехнии это называется тебеневкой. Были случаи, когда им на выручку приходили животноводы. Тогда каждую ОТФ обеспечивали так называемыми снегопахами – ​специальной конструкцией шириной около двух метров, которую конструировали из дерева и оковывали для прочности металлом. Ее впрягали в любую тягловую силу – ​верблюдов, волов, лошадей, и ходили по кругу, расчищая степь. Правда, от снега все же была польза – ​овец не требовалось ежедневно поить, ведь они могли и так утолить жажду. В ненастную погоду их на ночь загоняли в сараи, в остальное время содержали в открытых базах.

В первые годы зимовки в калмыцких степях ни о каком зернофураже в качестве под­корм­ки для животных речи не было. Лишь немного запасали лугового сена, скошенного на местах. Для этого на Черных землях и в Ульдючинах работали соответственно специальные машинно-­животноводческие станции (МЖС) и машинно-­тракторные станции (МТС). Апанасенковские колхозы заключали с ними договоры на обеспечение кормом. Урожайность целинного сена составляла в среднем 10‑15 ц/га. Его разбрасывали вблизи кошары по целине. Такой вид кормления именовался «из-под ноги».

В конце марта-​начале апреля чабанские коллективы, работавшие в Калмыкии, снова начинали собираться в путь – ​следовало идти домой, чтобы провести стри­гальную кампанию, ветеринарные обработки. До 1964 года летом на Черных Землях не оставалось ни одной отары: степь за несколько месяцев должна отдохнуть, а механизаторы МЖС – ​заготовить сено.

Когда краевое руководство разрешило овцеводам летом оставаться в Калмыкии, то, соблюдая пастбищеоборот, чабаны и их помощники перемещались с одного места на другое, уходя от овцетоварной фермы на несколько километров. В таком случае животноводы жили в арбе, прямо на так называемом тырле.

В экстремальных бытовых условиях труженики работали месяцами, годами. Многие сюда ехали, еще будучи подростками. Только никто из них никогда не жаловался на неудобства, просто выполняли свои профессиональные обязанности.

Положительные перемены

С каждым годом колхозы Апанасенковского района становились все крепче финансово. Это давало возможность улучшать условия работы и быта, на смену ручному труду приходила механизация. За ­каких-то два десятка лет был сделан значительный рывок вперед. Не остались в стороне от этих положительных перемен и животноводы, находившиеся в Калмыкии.

Примерно с 1960 года на Черных землях и в Ульдючинах для содержания овец начали ­строить сараи, знакомые нынешнему поколению – ​с крепкими стенами. Но главное – ​в далекой степи стали появляться колхозные центральные усадьбы, своего рода культстаны производственных бригад. Изначально все помещения были саманными, позже – ​из кирпича. Здесь обязательно имелись общежитие, состоящее из нескольких комнат, где жили по четыре-пять человек, и столовая с кухней. Овцеводческие точки и усадьбы часто навещали автолавки – ​специальные машины для доставки самой разнообразной продукции. Труд чабанов тогда ценился очень высоко, поэтому сельпо направляло в Калмыкию лучшие свои товары, в том числе и дефицитные. Нередко чабаны привозили своим детям, которые ожидали их дома, сгущенное молоко, шоколадки, джемы, пастилу и т. д.

Каждая усадьба обеспечивалась электростанциями, так что вместо «керосинок» здесь были обыкновенные электрические лампочки. Однако в целях экономии ГСМ станции на ночь отклю­чали. В начале 60‑х годов в Черноземельский район прибыли геологи и установили буровые вышки в поисках природных полезных ископаемых. Через ­какое-то время база геологов была электрифицирована. В 1967 году геологоразведка ушла, и у некоторых колхозов появилась возможность подключить свои усадьбы к линиям электропередачи. Так что у апанасенковских тружеников стал налаживаться относительно цивилизованный быт. А когда провели телефонную связь, то можно было позвонить в родное село и поговорить с семьей.

Следует отметить и то, что передовики овцеводческой отрасли, независимо от их должности, хорошо поощрялись. Если в 50‑е годы мужчинам вручали тулупы или ружья, а женщинам – ​отрезы на платье, то к 70‑м годам лучших чабанов премировали уже мотоциклами, легковыми автомобилями. Многие овцеводы за свой нелегкий труд были удостоены высоких правительственных наград – ​орденов и медалей, почетных званий. А вот на путевки в санатории соглашались единицы – ​все недосуг им было подлечить свое здоровье, ведь своих «подопечных» некому передать.

В тот период в хозяйствах работали в основном русские чабаны. Однако вскоре в работу активно включились даргинцы, грузины, чеченцы, белорусы. Надо отдать должное, в Советском ­Союзе все жили очень дружно, помогали друг другу в беде, перенимали друг у друга традиции, вместе проводили праздники.

С заботой о кормах

Одновременно набирала обороты и селекционная работа в отрасли: все без исключения сельхозпредприятия Апанасенковья взяли курс на тонкорунное овцеводство. Специалистам требовалось увеличить настриг шерсти, выход чистого волокна, живую массу тела и многие другие показатели. Поэтому в калмыцких степях приступили к строительству зерноскладов. Так как горюче-­смазочные материалы тогда были очень дешевыми, то фураж для животных стали возить в калмыцкие степи из района, ведь без должного кормления добиться желаемого было невозможно.

Здесь следует вспомнить и тот факт, что «сверху» последовала команда распахать в Черноземельском районе целину и засеять ее кукурузой, подсолнечником и прочими силосными культурами. А некоторые сельхозпредприятия попробовали возделывать суданскую траву, озимую рожь. Первый сезон для местного земледелия оказался относительно успешным, второй – ​более чем неудачным… И более того, здесь, в полупустынной зоне, плугами надолго был нарушен установившийся за столетия почвенный покров. Частые пыльные бури привели к тому, что песком начало засыпать все вокруг, в том числе и пастбища. В результате от затеи выращивать корма в калмыцких степях быстро отказались. Однако в хозяйствах год от года появлялось все больше тракторов и автомобилей, из колхозов на ОТФ начали возить сено, а потом и солому.

Даже вдали от родных сел для животноводов организовывали курсы повышения квалификации. Чабанов, прежде всего, учили основам выполнения бонитировки овец и искусственного осеменения. Проводили конкурсы профессионального мастерства. К примеру, поварам-­арбичкам требовалось проявить свое кулинарное ремесло, стригалям – ​не только быстро, но и качественно, без подсечек, снять руно.

Доставляя разный груз

Судьба каждого из тружеников-­овцеводов того периода достойна отдельной истории. Так, дербетовец Юрий Грачев в свое время трудился в колхозе им. Апанасенко. Прежде чем его в 1960 году направили в Калмыкию, он получил удостоверение водителя. Работал там до самого конца – ​1972 года. На грузовой машине возил из окрестностей Волги маты, изготовленные из камыша, из Астрахани – ​лес. Но чаще – ​дежурил на центральной усадьбе, ездил по кошарам.

— Колхоз им. Апанасенко содержал на Черных землях 22 яловых отары, – ​вспоминает Юрий Константинович. – ​Нашими соседями были колхоз им. Ленина (с. Киев­­ка, 7 км до усадьбы), хозяйства Ипатовского (21 км) и Приютненского (12 км) районов. Расстояние от центральной усадьбы до моего дома в с. Дербетовка составляло 345 километров – ​неоднократно на спидометре проверял!

Принцип работы был везде одинаков: на лето всех животных перегоняли в село. В Калмыкии оставались, поочередно сменяя друг друга, бригадир и учетчик. Их задача заключалась в том, чтобы подготовить базу к следующей зимовке. В это время обязательно работали 2‑3 шофера и столько же механизаторов. Требовалось помазать землянки, доставить с машинно-­животноводческих станций (МЖС) сено, привести в порядок сараи и базы.

— Первым бригадиром у нас там был Данил Петрович Пупченко, его сменил Иван Николаевич Песоцкий, потом – ​Николай Федюрко. Учетчиком трудился Иван Николаевич Опилат. Тракторами управляли Василий Григорьевич Марынченко, Анатолий Харченко, Павел Герко. Чаще всего им требовалось возить из Артезиана (370 км) сено. Чабанами работали Иван Слизский, Павел Наказной, водителями – ​Виктор Иванович Ковалев, Владимир Сухоносов и многие другие, – ​говорит Юрий Константинович.

Оказывается, в автомобиле ГАЗ‑51 не имелось печки, так что водители обычно ездили в тулупах и сапогах, в них удобнее, но всегда с собой брали валенки. Если случалась поломка, переобувались, чтобы не замерзнуть, и ремонтировали машину. Еще в кабине находились теплые вещи, в кузове – ​железные цепи. Их крепили на колеса и в грязь, и в снег, чтобы не застрять, ведь в безбрежной степи вытаскивать грузовик было некому.

Магазина в колхозе им. Апанасенко не было, все дербетовцы отоваривались в соседних хозяйствах. Зато сельповские автолавки приезжали часто. На цент­ральной усадьбе располагались общежитие и столовая с кухней, хлеб возили или из села, или из калмыцкого поселка Комсомольского, который тогда называли Камышатником. В последние годы на Черных землях начали заготавливать силос, в основном из подсолнечника. Хранили его курганным способом.

За вклад, внесенный в развитие сельского хозяйства, Юрий Грачев награжден орденом «Знак Почета», медалью «За доблестный труд», юбилейными медалями, многими Почетными грамотами. Он неоднократно являлся победителем социалистического соревнования нескольких пятилеток.

Династия овцеводов Ерёменко

Жительница села Киевка Татьяна Медко рассказала об отце Алексее Елисеевиче Еременко. Свою трудовую деятельность он начал в двенадцатилетнем возрасте подпаском у старшего чабана Д. Е. Матвеева. Затем работал у Андрея Антоновича Назаренко, Николая Степановича Жидкова, Георгия Захаровича Гайдукова, которые были великими овцеводами, щедро делившимися личными знаниями и опытом. В 1952 году, едва исполнилось 15 лет, Алексея приняли в члены колхоза им. Ленина, где он продолжил чабановать. Как и многих других, его направили на Черные земли.

— Когда женился, мама – ​Валентина Ильинична, стала арбичкой в его коллективе и трудилась до выхода на пенсию, – ​повествует дальше Татьяна Алексеевна. – ​Еще с ними в Калмыкии пасли овец помощники: Сергие­­ня и Коваль (не помню их имен). Побывала там ребенком и я. Почти месяц осенью добирались до стана в арбе на двух верблюдах по кличке Машка и Дашка. Запомнился дефицит воды, особенно для овец.

А дядя Татьяны, Иван Елисеевич Еременко начал работать в овцеводстве с 10 лет. Тоже уходил на Черные земли. В то время у ее бабушки Анны Александ­ровны пенсия оказалась всего 12 руб. Чтобы увеличить доходы, женщина пошла работать кухаркой на ОТФ в Калмыкию к сыну. В итоге стала получать 49 руб­лей в месяц. За высокие производственные достижения Ивана Еременко премировали мотоциклом, а позже – Жигулями. У Алексея было много различных медалей с ВДНХ и медаль «За доблестный труд». Когда Алексей и Валентина Еременко окончательно вернулись с Черных земель, то продолжили ухаживать за овцами, только уже кормили-­поили не «яловник», а маточное поголовье.

Получая хорошие привесы

По воспоминаниям Николая Долженко, проживающего сейчас в с. Дивном, на Черных землях ему довелось потрудиться с 1956 по 1958 год. Работал он тогда в колхозе «Гвардеец» подпаском у старшего чабана Алексея Омельяновича Омельченко. Старший товарищ был членом КПСС, соз­дал комсомольско-­молодежную бригаду, где помимо Николая трудились Иван Елизарович Тютюнников и повар Анна Ткачева. За коллективом закрепили отару, состоящую из 1400 валухов.

— Обычно в первых числах октября, основательно подготовившись, мы направлялись в соседнюю Калмыкию, – ​говорит Николай Иосифович. – ​Путь из села Апанасенковского на наш участок проходил через Хут-­Хур, реку Маныч, улусы Чичикины и Маджикины, Зунду и восьмой совхоз в сторону Адыка и Горилы, ближе к поселку Комсомольскому. В районе Зунды находились артезианские колодцы и корыта длинной до 30 метров, чтобы ­поить овец. На кошару старались прий­ти к 7 ноября, в то время этот праздник отмечался широко, с концертами и торжественными мероприятиями. На ферме нас ждал порядок, летом здесь другие труженики колхоза занимались подготовкой к зимовке.

Еще тогда в колхозе «Гвардеец» чабанские коллективы возглавляли Анатолий Федорович Бритковский (ему доверили ярок – ​1100 голов), Василий Иванович Мазно, Алексей Ильич Ильченко – ​все молодые были. Вместе с женой работал Николай Иванович Шиян – ​тоже руководил комсомольской бригадой. В дороге животноводов нередко сопровождал комсорг хозяйства Иван Андрющенко. Ему приходилось решать самые разные вопросы, связанные с бытом тружеников и содержанием овец. Бригадиром цент­ральной усадьбы являлся Андрей Семенович Супрун, главным ветврачом – ​Федор Михайлович Переверзев, фельдшером – ​Василий Васильевич Армейский.

Колхоз «Гвардеец» на каждый штат выделял корову, чтобы было молоко для питания, и четыре овцы на месяц. Пастбища, закрепленные за хозяйством, граничили с сельхозпредприятиями Петровского района и рагулинским колхозом «Путь Ленина».

— Домой на выходной мы ездили по графику, но у меня не было тогда своей семьи, и я часто уступал очередь другим, – ​продолжает свой рассказ Николай Иосифович. Потом немного помолчал, видимо нахлынули эмоции, продолжил. – ​Знае­­те, такое путешествие забыть невозможно никогда. Требовалось вставать среди ночи, потому что машина ГАЗ‑51 приезжала на ферму уже в 2‑4 часа, потом следовала на другие ОТФ и, наконец, направлялась в село Апанасенковское. Домой добирались затемно промерзшие до костей.

В обязанности чабанов входила не только ежедневная пастьба овец, но и застрижка лба и вокруг глаз, чтобы животные хорошо видели, а также задние ноги и вблизи хвоста. Поэтому овцеводы всегда носили с собой ножницы и сумку для шерсти, ловили ярлыгой «проблемного» валуха и прямо в степи приводили его в порядок. И так – ​каждый день. В Калмыкии животным было раздолье, планы по привесам выполняли, пожалуй, все коллективы. В мае возвращались домой с отарой, животных ждала важная кампания – ​стрижка. На дорогу требовалось больше времени, чем осенью, так как уже устанавливалась жаркая погода.

Овцевод с многолетним стажем

Как удалось выяснить, Алексей Яковлевич Скиба из села Воздвиженского сегодня является единственным в районе старшим чабаном, который ­когда-то трудился в Калмыкии и работает в этой должности еще по сей день. У него немало государственных наград за трудовые достижения.

По словам Алексея Скибы, колхозу «Родина» в Калмыкии достались пастбища в Яшкульском районе. Там обустроили 16 ферм, на которых содержали в общей сложности 21‑22 тысячи овец – ​ярок, переярок и валухов. Первая его зимовка в тех краях пришлась на 1968 год под руководством старшего чабана Алексея Сергеевича Чирвы. Работать и жить в открытой степи было непросто, однако, будучи подростком, он, сын чабана, не обращал внимания на производственные сложности, бытовую неустроенность.

У Алексея Яковлевича прекрасная память. Он назвал многих селян, которые внесли весомый вклад в развитие отрасли в Калмыкии. Так, старшими чабанами работали Михаил Николаевич Шелудько и Василий Иванович Грудин – ​оба участники Великой Отечественной вой­ны, Иван Иванович Шрамко, Павел Иванович Краснянский.

С 1964 года в хозяйство начали приезжать даргинцы, чтобы ухаживать за овцами. Из них ему запомнился Курбан Мусакадиев. Машинами управляли шофера: Николай Сергеевич Селезнев, Иван Игнатович Калашников, Иван Григорьевич Кучерявых, Андрей Ильич Чепурной, Василий Иванович Озерянский, Сергей Николаевич Литвинюк. Задача этих водителей заключалась в том, чтобы доставлять воду мелкому рогатому скоту. Питьевую воду возили на другом автомобиле. Обеспечивали животноводческие точки всем необходимым трактористы: Алексей Трофимович Шестопалов, Иван Пет­рович Расколупа, Василий Иванович Иопа, Николай Иванович Пригода. За ними были закреплены надежные Белорусы.

Поваром на центральной усадьбе работала Полина Ивановна Озерянская – ​очень хорошо играла на гармошке! Ее муж Петр Федорович стал водителем грузовой машины. Вместе с ним трудились Александр Иванович Косолапов и Дмитрий Иванович Зуев. Весь бухгалтерский учет возлагался на Ивана Ивановича Кравченко, его жена Ирина Яковлевна была разнорабочей – ​пекла хлеб, стирала, топила баню. За здоровьем животных следил ветеринарный врач Иван Васильевич Малайко. Хватало дел и фельдшерам: Виктору Антоновичу Шестопалову и Роману Ивановичу Свистунову. Обязанности учетчика выполнял Михаил Михайлович Шестопалов. А Федор Маркович Решетников являлся не только счетоводом, но и заведовал складом. Там же находилась и жена Марфа Ивановна, которой тоже хватало различных дел. Бригадирами трудились Тимофей Павлович Савченко, Ефим Евдокимович Жмаков.

Последним руководителем там был Никита Павлович Романенко. Он уехал в Калмыкию не только со своей второй половиной Александрой Яковлевной, но и с четырьмя детьми. Их старший сын Василий в Яшкуле ходил в школу, жил в интернате.

— Председателем колхоза «Родина» тогда был Владимир Григорьевич Николаенко, требовательный, но справедливый, никогда не горячился, – ​вспоминает Алексей Скиба. – ​Он часто приезжал на отгонные пастбища, посещал животноводческие точки. Регулярно направлял к нам артистов художественной самодеятельности, киномеханика, библиотекарей.

Овец чабаны пасли ежедневно, тем не менее сено для их подкормки заготавливали в Восточной МЖС. Из села приезжало немало женщин, чтобы провести стрижку. Электрических машинок тогда мы еще не имели, работали вручную, только ножницами. Это был очень тяжелый труд. В первых числах мая все чабанские коллективы трогались в путь – ​на с. Воздвиженское. Свой выход с ОТФ старались рассчитать так, чтобы к 9 мая – ​в День Победы – ​оказаться у кургана, находящегося между Яшкулем и Уттой.

— Там был установлен памятник воинам-­защитникам, погибшим в боях с немецкими захватчиками. Мы обязательно останавливались, возлагали полевые цветы, чтобы почтить их память, – ​сообщил в завершение беседы овцевод.

Сегодня Алексею Яковлевичу доверено элитное стадо СХА «Родина» – ​племенные основные и пробные бараны. Руководство хозяйства знает, что гордость артели находится в надежных руках.

Без воды не прожить

О своих близких родственниках – ​жителях села Рагули, которым тоже довелось работать в Калмыкии, поведал Петр Гладков из с. Дивного:

— Вообще, из колхоза «Путь Ленина» там (на пастбищах Калмыкии) побывали многие. Мой отец – ​Степан Васильевич, участник Великой Отечественной вой­ны, отправился на Черные земли в первых рядах. Работал сначала на гусеничном тракторе СХТЗ-НАТИ, потом стал водителем. На автомобиле ГАЗ‑51 возил на фермы корм, строительные материалы, продукты, нехит­рый бытовой скарб, а оттуда – ​овчины, которые очень ценились. Словом, его машина всегда была загруженной. Из дома он уезжал на неделю-­другую. Мы, дети, ждали его с нетерпением, знали, что обязательно привезет сгущенку или другие сладости, ведь в селе их не продавали. Отец рассказывал, что в дорогу постоянно брал с собой железные цепи, в распутицу их крепил к колесам, иначе мог надолго ­где-либо застрять. Маме – ​Дарье Петровне тоже довелось там работать, причем сразу после освобождения нашего района от немцев. Как правило, она пасла там овец. Они очень любили траву, которую в народе называли золотурган, являлась высокопитательной, и животные в калмыцких степях быстро набирали вес.

В полупустынной зоне большим дефицитом всегда оставалась вода. Сразу после вой­ны оставались еще вредители, старавшиеся нанести хотя бы ­какой-­нибудь урон советскому хозяйству, к примеру, бросали в колодцы овчины, перекрывая тем самым источники.

Вспомнил Петр Гладков такой случай: однажды его мама Дарья Петровна с помощниками пригнала отару на водопой, но в колодце воды не оказалось. Благо вскоре подъехал один татарин, который сразу понял, в чем дело. Привязав один конец веревки к верблюду, другой к мужчине, его опустили в колодец. Он вытащил оттуда несколько овчин, и вода потихоньку начала появляться.

Еще там долгие годы работали тетя Петра Степановича по материнской линии – ​Анна Петровна Сурина с мужем Дмитрием Агафиевичем, прошедшим всю вой­­ну, участвовавшим в освобождении блокадного Ленинграда. Дядя был старшим чабаном, его жена – ​арбичкой. В семейном альбоме Гладковых хранится их фотография, сделанная в начале 60‑х годов на летних выпасах. На ней отражен быт животноводов того времени, находящихся в степи месяцами. Днем в арбе из-за неимоверной жары невозможно было находиться, готовили и кушали прямо на улице.

Племенная работа

Житель села Дивного Станислав Шкуринский уже разменял девятый десяток. С овцеводством его связывают более полувека, поэтому воспоминаний предостаточно. Так, с 1963 по ноябрь 1974 года он работал старшим зоотехником в управлении сельского хозяйства Апанасенковского района, поэтому ездил в Калмыкию постоянно. Находился на Черных землях одну-две недели, вникая в суть овцеводческой отрасли, посещая все ОТФ подряд.

— Уже к тому времени была создана хорошая селекционная база, – ​говорит Станислав Федорович, – ​зарождалась племенная продажа животных, колхозам начали присваивать статусы племенных ферм и заводов. Конечно же, наращивали поголовье, поэтому чабанским коллективам разрешили содержать на фермах личных овец – ​по 250‑300 голов на штат. Но ни в коем случае нельзя было пасти отару на лошади. Считалось, что на лошади человек быстрее перегоняет овец, значит, двигаясь энергичнее, они будут меньше набирать вес. Выход чистой шерсти составлял всего 28‑30%, сегодня этот показатель в среднем доходит до 63%.

Целинные земли за колхозами закреплялись из расчета один гектар на одну голову. В целом в Калмыкии были сформированы четыре отгонных участка: Ульдючины, где из Апанасенковского района содержались около 47 тысяч голов овец, Яшкуль – ​50 тысяч, Черные земли – ​150 тысяч и в окрестностях Каспия – ​35 тысяч голов.

Но эти цифры не были постоянными, год от года они менялись. Одно оставалось неизменным: в соседней республике находились хорошие естественные пастбища, обеспечивающие тысячи животных дешевым кормом.

Отказались добровольно

Название «Черные земли» появилось в связи с тем, что зимой степь здесь практически не покрывается снегом и целина остается черным «пятном». С древности эта территория использовалась именно для зимнего выпаса скота.

По инициативе знаменитого на всю страну овцевода Василия Мороза, который тогда работал главным зоотехником колхоза им. Ленина, отгонные участки в Калмыкии в 1972 году были ликвидированы. По его мнению, животные во время перегонов получали стресс и от недостатка корма теряли в весе. Кроме того, государство нуждалось в качественной тонкой шерсти, а получить ее можно лишь благодаря хорошему кормлению и уходу.

В районе и крае по этому значимому вопросу шли продолжительные дебаты, Василию Андреевичу пришлось даже отправиться в Москву в ЦК КПСС и там доказывать свою точку зрения. Долгие его хождения в конце концов увенчались успехом. Началась процедура передачи колхозного имущества калмыцким сельхозпредприятиям.

До сих пор среди бывалых овцеводов Апанасенковского района нет единого мнения по поводу отказа от целинных черноземельских угодий. Одни считают, что поступили правильно, ведь животные перестали испытывать «потрясения» во время длительного «путешествия», а чабаны стали жить ближе к дому. Другие же утверждают, что следовало продолжать работать по-прежнему: быт для тружеников колхозов там, вдали, год от года улучшался, животным было раздолье, но главный плюс – ​дешевый корм.

Кто его знает, как долго апанасенковцы гоняли бы в Калмыкию овец, но думаю, что в нынешних экономических условиях, точно отказались бы от отгонных пастбищ. Почему? Нерентабельно.

Фото из архива автора