О пользе продуктового эмбарго, блестящих перспективах аграриев и инвестициях своих родственников в производство мяса, молока, яйца и хлеба в интервью РБК рассказал министр сельского хозяйства Александр Ткачев
— Почти два месяца назад, назначая вас министром сельского хозяйства, Владимир Путин поставил вам задачу быстро заполнить рынок собственной продукцией. Вы можете назвать конкретные меры, которые для этого принимаете?
— Справедливости ради я хочу сказать, что возрождение села началось не сегодня и не полгода назад, когда случился кризис и санкции. Сейчас, может, многие уже забыли, но 5–7 лет назад был нацпроект «Развитие АПК». Тогда было много споров, обсуждений, зачем это нужно, зачем деньги тратятся. Но [благодаря нацпроекту] по свинине и мясу птицы мы [сегодня] уже вышли на 90-процентный уровень самообеспечения.
Напоминаю, что 15 лет назад американские окорочка тут летали вовсю и нам казалось, что мы без них не проживем. Нас убеждали, что мы вообще не сможем произвести молоко, мясо и другие необходимые товары, что все это нужно завозить. Сегодня сыграли, как мне кажется, ключевую позитивную роль два фактора: во-первых, санкции и девальвация, которая во многом сделала устойчивым спрос на продукты, произведенные в России, и во-вторых, господдержка. Благодаря начатым несколько лет назад нацпроектам по некоторым видам продукции мы уже достигли уровня импортозамещения. По овощеводству, фруктам, ягодам, говядине, молоку нам предстоит еще достаточно сложный путь — от пяти до 11–12 лет. Но я думаю, что, как и в нацпроектах, главное то, что мы уже начали, составили дорожную карту, есть средства, есть понимание — пройдет еще семь лет, и мы скажем, что мы полностью кормим себя. Разве это не радость, разве это не победа? Это революция в нашем сознании: Россия накормит собственный народ, и это будет качественная, экологически чистая, понятная нам продукция. У нас есть все [климатические] зоны, мы можем производить все, кроме бананов, апельсинов, лимонов и фиников.
— Отрасль уже десять месяцев работает в режиме санкций, и по многим видам продукции, которые вы перечислили, уровень внутреннего производства не был близок к уровню самообеспечения. Вы могли бы привести конкретные цифры, как увеличилось производство?
— По свинине мы выросли на 3,5% в этом году. По говядине рост около 5%. По молоку — около 1%. По молоку есть объективная проблема: мы производим 30 млн т молока, 7 млн т завозим. Из 30 почти половина — 14 с небольшим млн т — производится в личных подсобных хозяйствах (ЛПХ): у людей дома есть одна корова или несколько, и они производят молоко. Но люди в силу занятости и смены ориентиров стараются находить новые возможности для работы, поэтому стадо в ЛПХ уменьшается. Мы наращиваем промышленное производство, а мелкотоварное снижается. Поэтому по молоку нам нужно кратно увеличивать вложения и делать эту отрасль привлекательной для инвесторов. Тогда мы сможем расти и напоить молоком собственную страну не за 12 лет, а за семь.
— Режим эмбарго вводился на год, и вы ранее говорили, что вряд ли оно будет отменено. Сколько времени требуется, чтобы полностью реализовать программу импортозамещения?
— Два-три года не помешают. Я уверен, что мы наберем темп, войдем в инвестиционную фазу по многим направлениям и что этот поезд, когда он разгонится, будет уже не остановить. В России бум сельхозпроизводства. Во-первых, импортеры, думаю, видят по количеству бизнес-структур, больших и малых, которые хотят прийти в сельхозпроизводство и заработать здесь, что они сами [скоро] не будут активными. Во-вторых, по тем продуктам, которых у нас не хватает, мы уже переориентировались на другие страны: Бразилия, Аргентина, Индия, Турция. Эта ниша занята, и я думаю, что [после снятия эмбарго] продукция Евросоюза не будет дешевле. Мы на правильном пути и, думаю, сможем выполнить эту задачу.
«Это обычное сельхозпроизводство»
— С вашей семьей связывают компанию «Агрокомплекс», у ваших дочери и зятя тоже есть активы в агросекторе. Вместе эти компании, если состоятся все сделки, о которых стало известно за последнее время, войдут в пятерку крупнейших землевладельцев в стране. Нет ли здесь конфликта интересов?
— Это же не производство нефти. Это обычное сельхозпроизводство: производство мяса, молока, яйца, хлеба. Это предприятие, которое я создавал в 1995–1996 годах, это было совершенно небольшое предприятие, комбикормовый завод, уже 20 лет назад. Но если я стал министром, мне надо продавать его? Это должны решить родственники. Там ничего особенного, это обычное сельскохозяйственное предприятие. Работают люди, получают зарплату, платятся налоги — ну и слава богу! Еще раз говорю: решение пусть принимают мои родственники
— Эти компании когда-нибудь пользовались какими-то дополнительными преимуществами? Вы участвовали в управлении ими?
— Никогда! Все покупалось только с рынка, только на рыночной основе. Я работал губернатором, если бы я допустил конфликт интересов, у кого-то отжал, я думаю, это вылилось бы уже в мегауровня скандалы. Вы что-нибудь слышали об «Агрокомплексе», до того как я пришел и сегодня эта тема стала всем интересна?
— Да.
— И что слышали — негативное что-то?
— Большая компания, быстро развивается. Говорят разное, честно говоря…
— Ну вы проверьте, договорились?
— Некоторые участники рынка волнуются: не сложится ли c вашим приходом в министерство лобби в отношении развития Краснодарского края?
— Время покажет. Жизнь покажет, как все будет развиваться. Вы мне предлагаете его [«Агрокомплекс»] продать? В России 20 млн га неиспользованной пашни, в России столько возможностей приложения сил, я считаю, что это абсолютно нормально, это естественно. Это предприятие, это завод, это фабрики. Какой здесь конфликт?
— Вопрос в том, что вы будете лоббировать развитие…
— А я не буду этого делать. Почему вы меня сразу ориентируете, что я буду? Я не буду этого делать.
«Зачем придумывать велосипед?»
— До сих пор главной мерой господдержки отечественного сельхозпроизводства было субсидирование процентной ставки по инвестиционным кредитам. Рассматриваете ли вы возможность ввести еще какие-то меры господдержки, которые могут стать столь же эффективными? Если да, о чем может идти речь?
— Те инструменты господдержки, которые есть у нас сегодня, это во многом западная модель, мы многое переписали оттуда. Сейчас у нас есть поддержка на гектар земли и возмещение капитальных вложений для инвесторов из федерального бюджета. О таком раньше и не мечтали. Самое главное — чтобы в стране была политическая стабильность, правила игры и работы были предсказуемы, понятны для всех абсолютно. И наконец, чтобы был устойчивый спрос на нашу продукцию, это самое главное. Стимул для любого сельхозтоваропроизводителя — это что? Мой продукт покупается, мою свинину или говядину ждут на рынке, ее хотят увидеть, а значит я произвожу не зря, я смогу взять кредит, произвести, продать, вернуть кредит и еще что-то заработать. Поэтому зачем придумывать велосипед? Все в мире уже придумано. Давайте идти этим путем, и мы накормим собственный народ
— Минфин готов давать дополнительные деньги на господдержку сельского хозяйства?
—Минфин всегда скромничает, мягко говоря. У Минфина другая задача — свести доходы с расходами. Естественно, в период кризиса мы много теряем по объективным причинам. Но очень важно, что президент и премьер неоднократно заявляли, что господдержка села это сегодня приоритет. И в коня корм: мы вкладываем и получаем отдачу, деньги не зарываем в землю, как раньше. Мы создаем рабочие места — базис нашей экономики. Мы аграрная страна с большим потенциалом и возможностями, чем еще нам заниматься?
— Какие регионы сейчас больше всего нуждаются в финансовой поддержке агропромышленного комплекса?
— По-разному. Юг — это территории, которые по своей природе и потенциалу самообеспечены, они в лишней поддержке не нуждаются. Если на Кубани, отчасти в Ростовской области, по Ставрополью урожайность до 60 центнеров с гектара, а в Центральной России 25–30 — это уже ура, понятно, что это совсем другая экономика, другие издержки, другая рентабельность. Сегодня приоритет для нас и Дальний Восток и Урал.
— Вы говорили, что «крымское яблоко» должно стать брендом. Есть ли уже конкретные сельхозпроекты в Крыму, которые могут получить господдержку? Обсуждали ли вы с какими-нибудь компаниями проекты там?
— Пока, если честно, похвастаться нечем. Мы в начале пути. Но совершенно очевидно, что юг нашей страны — и Крым, и Кубань, и кавказские республики, и Ростовская область, и Ставрополье — по всем данным обязаны кормить страну овощами, витаминами. Там срок созревания быстрее, рентабельность значительно выше. Зачем выращивать все это на других территориях, где климат гораздо жестче? В стране нужно развивать [регионы] по приоритету, по возможностям и по потенциалу: на юге — плоды, овощи, фрукты. В Москве вы услышите «крымское яблоко» или, например, «кубанский огурец» — это же сразу хочется попробовать, правильно? «Дагестанский стейк» или «баранина астраханская» или «калмыцкая» — почему нет? Это же бренды, и так во всем мире. Эта продукция должна идти в мегаполисы, тут она востребована, и она на самом деле качественная.
— В этом году уже поставлен исторический рекорд по экспорту зерна. Но у российского крестьянина, как известно из старой шутки, две беды — урожай и неурожай. Эта шутка по-прежнему актуальна, российское сельское хозяйство по-прежнему технологически отсталая отрасль? Или уже можно говорить, что нужно подрихтовать уже работающую систему?
— Конечно, климат имеет большое значение. Понятно, у свинокомплекса здесь, в Ленинградской области, или в Челябинской, где минус 20 — минус 40, издержки будут выше, чем у свинокомплекса на юге, а доходность ниже. Но есть Канада или Финляндия, и они не только кормят собственную страну, но и экспортируют. Сельхозпроизводство выгодно в России, и если правильно ориентировать господдержку, если конъюнктура рынка будет складываться в пользу сельхозпроизводства, если мой продукт будут покупать, а я буду получать прибыль, значит сюда придут сотни, тысячи предпринимателей, для того чтобы сделать свой бизнес, заработать и поставить на полки свой товар.
Анфиса Воронина, Елена Лихоманова
