Подмосковный Совхоз имени Ленина, крупнейший в области производитель клубники и земляники, более двух месяцев не мог получить в московской мэрии разрешение на торговлю. Директор совхоза Павел Грудинин заявлял, что хозяйству приходится сдерживать сбор урожая, рискуя его потерять. Он даже грозил бросить ягоды в поле и оставить москвичей без них. Вчера мэрия пошла на уступки, но более 10 тонн ягод до покупателей так и не дошли. «Сноб» поговорил с Павлом Грудининым о российской бюрократии, о том, как живут фермеры, о сырах, санкциях и революции.
Совхоз имени Ленина находится недалеко от метро «Домодедовская», существует с 1918 года. Чудом пережив «лихие девяностые», агропредприятие стало монополистом по производству клубники и земляники. Кроме ягод, в совхозе выращивают яблоки, груши, смородину, крыжовник, облепиху, черноплодную рябину, малину. Здесь работает и молочная ферма.
Первый и главный вопрос: что с клубникой?
Зреет, ее собирают. Сегодня соберут порядка восьмидесяти тонн.
А как будете реализовывать? Москва пошла-таки навстречу?
Сказали: вы нас достали, торгуйте. Будем торговать на птичьих правах. Этой ночью развезли шесть палаток. Поэтому сегодня ситуация должна измениться. Вчера мы собрали 80 тонн, а на поле осталось 20. Сегодня, надеюсь, продадим все 80.
Учитывая град, ливни и эту ситуацию с палатками, реально посчитать убытки по клубнике, например, по сравнению с прошлым годом?
Убытки посчитать сложно, потому что каждый год своеобразен. Вот смотрите: мы сдерживали-сдерживали сбор, потому что не могли продать, ждали пятницу, субботу, воскресенье…
А как вы сдерживаете сбор? Клубника ведь не может терпеть и не зреть.
Когда к нам на сбор приходит пять тысяч человек, мы говорим: из-за того, что мы не можем продать, на сбор возьмем две тысячи, а остальные три — идите. Ждите пятницы, будет ярмарка выходного дня, там нам торговать разрешили.
И вот мы сдерживаем сбор в надежде, что будут ярмарки выходного дня и нам легко будет продать, а в субботу вдруг начался ливень. И сколько ягоды просто смыло из-за того, что мы ее держали, мы посчитать не можем. Но можно посчитать вот что: если в прошлом году к этому времени, то есть примерно к середине сбора, была переработана одна тонна, то в этом году переработано уже десять тонн. А переработка — это считай что выкинул, потому что ягоду надо продавать в свежем виде, так она стоит реальных денег. А когда ты перерабатываешь, она стоит в десять раз дешевле.
Из переработанной ягоды делаете соки?
Да, напитки: яблочно-земляничный, земляничный и узвары. Но это работа себе в убыток.
В проблемах совхоза действительно бюрократия виновата? Или у совхоза обострились отношения с Москвой, которая когда-то претендовала на его земли?
Дело не в обострении совершенно. Смотрите: чем больше чиновников, тем больше законов, тем больше возможности регулировать процесс. В итоге он у нас просто зарегулирован. Я вчера с одним чиновником из Минпромторга разговаривал, он мне говорит: «Представляешь, а в Берлине вообще нет никаких требований ни к автомобилю (а у нас должна быть санитарная книжка на автомобиль), ни к продавцу (а у нас медицинская справка должна быть), ни к товару — приезжай и торгуй».
Можно на лошади приехать?
Можно. Но лошадь содержать дороже, чем автомобиль, поэтому этого уже никто не делает. У нас же все забюрократизировано так, что чиновники сами не знают, что с этими законами делать. Был принят закон о розничной торговле, там прописана норма о ежегодном утверждении торговых мест муниципальными органами власти. Москва принимает собственный закон о торговле, в котором пишет: электронные очереди на место, конкурсы, аукционы. Если ты две недели не торговал, тебя выкидывают в конец очереди. У нас торговля три недели в году — какая еще электронная очередь? А конкурс? Мы что, на весь год должны конкурс выиграть, чтоб три недели торговать? Мне говорят: ну вот для вас ярмарки выходного дня. Но клубника же зреет каждый день, а не по выходным.
Неужели система настолько негибкая?
Конечно. Вот в прошлые выходные шел дождь, собирать нельзя. А в понедельник — прекрасная погода. И что мы с этой ягодой, которую собрали в понедельник, должны делать, если можем торговать только на ярмарках выходного дня? Нам говорят: езжай на север Москвы. Но в Москве же пробки, живую, только что собранную ягоду, нужно везти часа два. И если она, не дай бог, собрана в мокрую погоду — она потеряет товарный вид. Что нам тогда с ней делать? Два часа обратно везти? Это уже точно на переработку. А здесь в этот момент стоят очереди по сорок человек в палатке, которые хотят купить клубнику. Так что север нам не нужен, дайте нам юг, юго-восток, юго-запад. Говорят, мол, вы боитесь конкуренции. А мы не боимся. Когда мы на ярмарке выходного дня ставим свою палатку и продаем ягоду по 250 рублей за килограмм, то все конкуренты, которые продают по 200 якобы краснодарскую, а на самом деле турецкую, ничего уже не могут продать. Когда мы открываем машину, запах такой, что покупатели идут на этот запах.
Ваш секретарь говорит по телефону, что вы продаете клубнику по 280 рублей.
У нас две цены: 250 и 280. Если мы с вами говорим про Москву, Домодедово, Видное и Люберцы, то там везде 250. Если мы здесь в поселке при совхозе торгуем — 280. Разница вот в чем: там ходят люди из метро, у которых денег меньше. Тут ездят люди на машинах, у них денег в кармане больше.
А как же жители поселка, которые пешком в совхозную палатку придут?
Ничего не могу поделать, пусть в Москве покупают. Просто мы с Немерюком (руководитель Департамента торговли и услуг города Москвы. — Прим. ред.) договорились, что они нам дают торговать, а мы делаем скидку на ягоду. На самом деле я уже хотел до 300 поднимать.
Павел Николаевич, с ягодой, будем надеяться, вопрос решился. А если говорить глобальнее, про экономику: что страшнее для вашей отрасли — санкции или курс доллара?
Санкции — ни о чем. А вот курс — дело другое. Помните, в феврале бананы стали стоить 100 рублей? При этом санкции на бананы не распространялись. Они на самом деле вообще ни на кого не распространяются, потому что, например, Белоруссия за пять месяцев этого года, с января по май, ввезла в Россию 29% всего импорта клубники. Вы что думаете, в Белоруссии клубнику растят в январе? Она голландская, испанская…
Погодите, вы свою ягоду не можете на север Москвы отвезти, а они свою из Голландии через Белоруссию в Москву возят?
Клубника клубнике рознь! Надо понимать, насколько наши сорта отличаются. Мы почему не работаем с сетями: они не могут за один день продать нашу клубнику, а импортная там может неделями лежать.
А которая лежит неделями, она безопасная?
Да, совершенно. Она не вредная, но и не полезная.
Импортозамещение у нас фактически свелось к замещению европейских продуктов бразильскими, китайскими, сербскими, белорусскими и так далее, но ведь идея как раз в создании своих производств, поддержки их. Почему нам так трудно встать на этот путь?
Если, например, вы конкурируете с поляками по производству яблок, но 70% того, что поляки вкладывают в сады, им компенсирует ЕС, если 50% того, что они вкладывают в склады, тоже компенсирует ЕС, если им еще субсидируют экспорт, то есть за каждый килограмм доплачивают, чтоб только вывезли, то, естественно, поляки выиграют конкуренцию.
Если вы хотите, чтобы развивалось сельское хозяйство, нужно не только убрать конкурентов с рынка (нам рассказывают, мол, ввели санкции — конкуренты ушли), но еще дать нам деньги, чтобы мы производили много продукции. Дотации увеличить.
После призывов к импортозамещению совхозу дали денег?
Нет. Ситуация изменилась в худшую сторону. В декабре закрылись все инвестиции в сельское хозяйство, потом государство приняло антикризисный план и сказало: мы сельскому хозяйству поможем — до 50 миллиардов рублей. А банкам дадим один триллион. То есть приоритеты понятны: банки в очень тяжелом положении — им один триллион, а сельское хозяйство, которое не получало денег, опять их не получило: из этих «до 50 миллиардов рублей» отдали только 20. И одновременно с этим при увеличении курса доллара сразу увеличились цены на ядохимикаты, на импортные семена (мы до 60% импортных семян ввозим) и запчасти, на молочное оборудование и трактора, которые мы тоже не производим. В результате себестоимость продукта начала расти, а продажная цена увеличилась очень мало. Да еще стали бегать прокуроры, кричать «Что же вы так цены задираете!», на всех наезжать. В итоге рынка не стало, а народ стал меньше есть. И потом, сельское хозяйство — не борода старика Хоттабыча: выдернул волос и готово. А в августе ввели санкции, но сеяли-то мы в мае, мы же не знали про санкции. А в следующем мае курс улетел, процентная ставка стала недоступной. И если вам кто-то скажет, что крестьяне увеличили площади, он соврет: ничего они не увеличили. Так что никакого импортозамещения не произошло.
Неужели так и будем есть китайский чеснок и израильскую редиску с морковкой, которые ничем не пахнут?
Пока будем. Ведь мы даже Белоруссию обогнать не можем, они больше вкладывают в сельское хозяйство, несмотря на то что нефтедоллары у нас.
На прилавках Москвы и области появились и сыры под маркой Совхоза имени Ленина, но, откровенно говоря, их вкус далек от вкуса сыров швейцарских и, к сожалению, даже прибалтийских. Почему так происходит? Можно ли вообще наладить в России производство действительно вкусного сыра?
Это не сыр, произведенный Совхозом имени Ленина! Надо внимательно читать, что написано на этикетке: производитель «ПиР-ПАК» (это такая фирма, которая фасует сыры), поселок Совхоз имени Ленина. У нас поселок с одноименным названием с нашим хозяйством. Не за все, что происходит в Москве, ругать надо руководство города, так и тут. «ПиР-ПАК» у нас арендует площади, и раньше, когда они ввозили сыр из Голландии, к ним никаких претензий не было. Потом у них был выход: либо закрыть производство, либо фасовать то, что им привозят. А что им привозят? Не сыр, а то, что вы сейчас ругаете, — сырный продукт.
Понятно. А ЗАО «Совхоз имени Ленина» сыры будет когда-нибудь производить?
Мы в этом году поехали в Голландию смотреть роботов для доения коров и были у фермера, который из своего молока делает сыр. Оборудование стоит около 700 тысяч евро. Пришла мысль: ну что мы мучаемся с одним молоком, почему бы не устроить полный цикл переработки? Первым этапом мы поставим роботов и достроим новую ферму, а дальше, если будет такая же конъюнктура, начнем делать сыры. Гарантирую, что они будут из натурального молока.
Но поймите: чтобы произвести килограмм сыра, нужно от 10 до 20 литров молока, представьте одну стоимость молока без зарплаты, без оборудования, без всего. То есть дороже 300-400 рублей за килограмм — это, скорее всего, сыр. А дешевле — это пальмовое масло, растительные жиры плюс технологии. Нужно не только на этикетки смотреть, но и на цену.
А почему ваших соков и узваров в московских магазинах и подмосковных дальше Совхоза нет?
Мы за свой бренд бьемся, и если у нас сырья на шестьсот тонн сока, то мы не можем произвести миллион шестьсот тонн. Бодяжить сок из концентрата мы не будем. А сырья, например яблочного, все меньше и меньше: сады в Туле, в Тамбове пускаются под топор.
В России невыгодно сеять, растить скот, делать сельхозтехнику, да вообще любую технику — и всё это, как правило, объясняется неблагоприятным экономическим климатом, административным давлением, чиновничьим и полицейским произволом. И если нам хотя бы такие законы, как в Белоруссии, жизнь бы сразу наладилась. Однако воз и ныне там. Да еще и клубнику продавать не дают. Как так получается? И когда все это кончится?
Когда это кончится, я не знаю, но хотел бы, чтобы это кончилось как можно быстрей. Главное, чтобы это не кончилось революцией.
Во всех странах мира фермеры через налоги содержат власть и полицию, и если фермеру нужно, он обращается к полицейскому, и тот находит, кто у него украл. А мы помимо полицейских содержим огромное количество охранников. Ни на одной ферме мира вы охранников не найдете: там полиция работает. Еще у меня восемь бухгалтеров, а у такого же фермера в Голландии — два. У нас такой документооборот, в котором можно увязнуть. Если ты не ответишь налоговой инспекции в течение пяти дней или прокуратуре в течение дня, на тебя могут возбудить уголовное дело. И все это вытерпеть уже невозможно. С каждым годом чиновников и инспекторов становится все больше и больше, к тебе приходят все чаще и чаще. Да еще постоянно меняется законодательство, даже следить не успеваешь.
Почему мы не получили разрешение на торговлю? Потому что есть закон Москвы и 29-е постановление, которое регулирует этот процесс. И мы не могли пройти через этот регулятор, только сейчас нам дали зеленый свет.
Что бы вы сделали в первую очередь, если бы вас назначили министром сельского хозяйства?
Набил бы морду министру финансов. Шутка, конечно. Но поймите, структура нашего правительства и система принятия решений совершенно бездарные. Если бы у нас в совхозе вместо директора командовал бухгалтер, ничего бы не получилось. А у них бухгалтер, то есть министр финансов, иногда по должности выше, чем премьер-министр. Приняли антикризисный план, президент одобрил, а министр финансов говорит: у меня на ваш план в этом месяце только 10 миллиардов, то есть финансовый блок у нас руководит правительством. А Центральный банк, который проводит антироссийскую политику с точки зрения кредитования, якобы вообще никому не подчиняется. А кто дал «Роснефти» такие деньги, кто их через банки ввел и обрушил курс? В результате в декабре люди стали бегать по магазинам и скупать телевизоры с холодильниками. Все ошибки, которые только возможно, были сделаны, но никто за это ответственности не понес. Это о чем говорит?
Мы с вами сейчас опять до революции договоримся.
Этого как раз надо избежать. А как? Начать что-то делать для страны. Прекратить строить стадионы и начать строить заводы. Мы же можем сделать танк «Армата», так давайте научимся делать и трактора «Армата».С
