Какими бы тяжёлыми не выдались детство и юность, Александра Ивановна Грицай из села Киевка Апанасенковского района всё равно считает, что жизнь у неё в целом сложилась неплохо. Ни раскулачивание, ни бедность, ни война с оккупацией, ни трудности послевоенных лет не помешали ей стать и оставаться прекрасным человеком, человеком нелёгкого крестьянского труда.
Вынужденное переселение
Война никому не приносит счастья. От жестокости и кровопролития в первую очередь страдают самые беззащитные – дети, женщины, старики. Когда немецкие захватчики напали на Советский Союз, Шуре шел четырнадцатый год. И до этого лихолетья девочка ничего хорошего не видела в жизни, потому как была нескончаемая бедность, а потом и вовсе потребовалось выполнять непосильную мужскую работу.
К тому времени она окончила всего три класса. О дальнейшем образовании пришлось забыть навсегда. Главной причиной стало отсутствие одежды и обуви. Имевшийся зипунок, весь в заплатках, у Александры был один на двоих с братом: надевали его по очереди и бегали в нем на занятия. Да, собственно говоря, и мать с отцом никогда не настаивали на том, чтобы она вернулась в школу. Читать-писать научилась и хватит, как считали родители. Пора идти работать – в колхозе за это хотя бы кормили и зерно на трудодни выдавали.
Здесь следует упомянуть трагическое событие, произошедшее с семьей Александры Ивановны, повлекшее за собой череду тяжелых дней. В 30‑е годы прошлого столетия многие селяне стали жертвой политических репрессий. Родителям Александры тоже не удалось избежать этой участи: супругов Поповых – Пелагею Сергеевну и Ивана Андриановича, имевших трех коров, признали кулаками. За это их из родного дома, находящегося в с. Овощи Туркменского района, без суда и следствия сослали на Апанасенковье, дав на сборы не более часа.
— Привезли сюда, поселили в пустой хате-мазанке, – вспоминает пожилая женщина, едва сдерживая слезы. – Правда, соломы на пол бросили. Мы с братом Николаем – остальные дети у нас умерли, обрадовались, начали кувыркаться в ней. А родители стоят и плачут – не знают, как жить дальше, не имея ничего за душой. Вскоре они трудоустроились в колхоз, днями там пропадали. Хорошо, что с нами находилась бабушка – Татьяна Михайловна Попова, мы были под постоянным присмотром старших. Вообще, сегодня в Киевке проживает немало людей, оказавшихся вынужденными переселенцами из-за репрессий. Возможно, борьба за жизнь и закалила нас, научила выкарабкиваться из разных сложностей.
Трудовые будни
До войны в Киевке были созданы четыре небольших хозяйства, Шуру приняли в «22‑й колхоз». Сразу ей поручали носить в бидонах питьевую воду в поле, чтобы люди могли утолить жажду. Для уборки зерновых культур крестьяне тогда использовали малоэффективную прицепную технику, допускавшую большие потери урожая. Так что после косовицы всей детворе требовалось собирать колоски. Вставали очень рано, недосыпали, работали весь световой день. И, естественно, недоедали. Затем пропалывали тяпками хлопчатник, вручную собирали созревшие коробочки. Но это, как оказалось позже, было не самое тяжелое испытание.
С июня 1941 года мужчин из села одного за другим начали призывать на защиту родины. Поэтому подростки, и Александра в том числе, стали все активней заменять их. Для фронта забирали и технику, имевшуюся в колхозе, – тракторы, грузовики-полуторки.
— Только представьте, уборку пшеницы мы проводили на прицепных комбайнах-косилках, которых тянула пара лошадей, – продолжает рассказ Александра Ивановна. – Тут же следовало вязать снопы. Буквально в первый день уяснила, что делать это – непросто, нужно иметь определенную сноровку, чтобы они не развязывались, иначе все пойдет насмарку. Попутно граблями и вилами собирали солому, затем укладывали ее в небольшие скирды. Пыль и полова присыпала нас с первых минут работы, но на это никто не обращал внимания. Мы чередовались с подружками: сегодня одни работают на зерне, значит, завтра – на соломе. Только и там, и там руки к вечеру болели одинаково.
Затем моя собеседница поведала о том, как ей приходилось пахать. Обычно использовали три пары быков. Впереди шли самые опытные в этом деле животные и обучали других. В них впрягали буккер, который в народе называли «букарь», но без высевающего аппарата. Одной с такой работой не справиться. Даже вдвоем в конце загонки еле-еле удавалось переставлять агрегат, чтобы подготавливать почву дальше, вдоль уже проделанной борозды. В поле каждый день направлялись еще затемно, покидали его тоже в сумерках. Поэтому на сон отводилось несколько часов, и снова – за работу.
В годы войны в колхозной бригаде всех тружеников чаще всего кормили мамалыгой, сваренной на воде. К ней давали пресные лепешки, да и то не вволю. Когда пекли хлеб, в основном из фуража, то это считалось настоящим праздником. Его тоже ограничивали – не более 300 граммов в день. Ночевали селяне в необустроенных бараках, но тогда от постоянной усталости никто и не думал об удобствах.
— В каждом из нас жила святая вера в то, что мы вносим личный вклад в приближение долгожданной победы! – говорит Александра Ивановна.
Страшная оккупация
В семью Поповых война принесла беду: ее глава – Иван Андрианович – был призван на фронт в первые месяцы войны, однако домой он так и не вернулся…
— На всю жизнь остались в памяти воспоминания о том, как провожали папу, – продолжает беседу Александра Грицай. – Собрались почти все киевцы: пели песни, играла гармошка, кто-то даже пускался в пляс и, конечно же, были слезы… Спустя годы нам удалось выяснить, что отец пропал без вести в Волгоградской области в районе города Камышина – там шли жестокие бои. Больше мы о родном человеке ничего не узнали.
К лету 1942 года фашистские войска дошли до окрестностей Маныча. А в августе оккупанты вошли в Киевку. Ехали на машинах и мотоциклах со стороны соседнего села, Малой Джалги. В дома заходили на правах хозяев, не спрашивая разрешения, в первую очередь забирали имеющиеся продукты.
Вот еще одно воспоминание Екатерины Ивановны о том, как произошла встреча с фашистами:
— Когда немцы приближались к Киевке, я с подружками захотела посмотреть на них. Залезли на крышу сарая и наблюдали. Подъехав к нам, они притормозили, начали спрашивать – остались ли красноармейцы? Мы замотали головами, что нет. Однако буквально за несколько часов до этих событий через село проходил рядовой советской армии, который отстал от отряда. Это был совсем молодой парень, в зеленой гимнастерке, худой и измученный, поинтересовался, как пройти в сторону Маныча – вроде бы там находилось его подразделение. Бабушка даже дала ему на дорогу краюху хлеба. До сих пор задаю себе вопрос: добрался он до «своих» или нет?
В январе 1943 года оккупация завершилась. Из Киевки немцы уходили спешно и под покровом ночи. Бойцы Красной Армии, освободившие село, были изможденными, им не хватало продовольствия, поэтому многие местные жители делились с ними, чем могли. Поповы тоже не остались в стороне.
И снова – работа
Пока фашисты находились в селе, жизнь в колхозах замерла, но после ухода захватчиков начала постепенно возрождаться. И снова Александра Ивановна принялась за привычное дело – пахала землю, убирала пшеницу, заготавливала корма. Но официальный трудовой стаж у нее считается лишь с декабря 1945 года. Довелось девушке поработать и в соседней Калмыкии. В числе первых ее направили в Ульдючины на заготовку кормов. Там косили целинные травы, чтобы сделать запасы сена для овцепоголовья, ушедшего туда на зимовку. Использовали косилки «травянки» и любую тягловую силу.
Справившись с одним заданием, Александра сразу бралась за другое. Без работы никогда не сидела. Еще долгое время многие процессы в колхозе осуществлялись вручную, ведь технический прогресс достиг села еще не скоро.
Воевал не за награды
Пришло время, и Александра вышла замуж за местного парня. С Павлом Грицаем она познакомилась случайно. Он тогда тоже работал в колхозе – учетчиком. Сосед Поповых работал «водителем» у молодого человека – возил его на конной линейке по всем производственным делам. Однажды они приехали к соседу домой, и пока тот решал личные дела, Павел ожидал его на улице. В этот момент за калитку вышла Шура, парень увидел ее и попросил воды, чтобы утолить жажду. Девушка принесла – он выпил и попросил еще. Принесла снова. Так завязались их отношения. Время показало, что судьба не зря их свела вместе. Супруги счастливо прожили вместе не один десяток лет, у них родились четверо детей, которые стали достойными людьми. Уже повзрослели семь внуков, подрастают десять правнуков.
Жестокая война на всю жизнь оставила в жизни Павла Иосифовича свой кровавый след. В двадцать лет он стал инвалидом первой группы, потеряв в бою ногу. Когда парню исполнилось восемнадцать, его призвали на защиту Родины. Он воевал в 1-м стрелковом батальоне 464 стрелкового Краснознаменного ордена Кутузова полка 78 стрелковой Запорожской ордена Суворова дивизии. С 1944 года был в составе второго Украинского фронта. Довелось красноармейцу Грицаю освобождать многие города и села, так с оружием в руках и дошел до Венгрии.
Был такой эпизод: когда наши войска форсировали реку Тису, Павел с сослуживцем остался на берегу, чтобы выполнить приказ и обеспечивать бесперебойную связь под огнем противника. Приказ командира был выполнен… но погиб боевой товарищ. Под сильным артиллерийским огнем Павел один устранил девять порывов связи, чем обеспечил командованию батальона надежное управление боем. Но при этом получил очень серьезное ранение, в результате которого пришлось ампутировать ногу. После длительного лечения в 1945 году его демобилизовали.
За отвагу и героизм, проявленную в сражениях с немецкими захватчиками, рядовой Павел Грицай был удостоен ордена Славы III степени. Были у него и другие государственные награды.
Мирная жизнь
Вернувшись в село Киевку, Павел Грицай начал работать в колхозе.
Несколько сезонов провел в Калмыкии: на Черных землях и в Ульдючинах. Собственно говоря, все время трудился в сельхозпредприятии учетчиком, позже кассиром. Даже после достижения пенсионного возраста еще почти десять лет приносил пользу хозяйству.
Вначале Павел Иосифович пользовался костылями, затем ему сделали протез. Он научился самостоятельно ездить на велосипеде, мопеде, мотоцикле. Со стороны казалось, что этой техникой мужчина управляет лихо, несведущий человек и не догадывался бы, что вместо ноги у него – протез. Только Александра Ивановна знала, какую боль он испытывал, особенно бессонными ночами. Однако муж никогда не жаловался. И не любил вспоминать страшную, разрушительную войну. Зато с удовольствием играл на гармошке или мандолине, а Шура нередко подыгрывала ему на гитаре. И песни душевные лились рекой – у обоих супругов были красивые голоса, они постоянно участвовали в художественной самодеятельности в местном клубе.
После замужества Александра Грицай некоторое время оставалась домохозяйкой, занималась воспитанием своих малышей. Затем трудоустроилась в детсад. Работала поваром, няней, затем прачкой, стирала вручную постельное белье, полотенца. Чтобы вещи оказались белоснежными, их непременно кипятили в больших кастрюлях, однако прежде следовало растопить дровяную печь.
Уже давно Александра Ивановна находится на заслуженном отдыхе. Она окружена заботой и вниманием своих родных и близких. Особенно сейчас, когда осталась одна – семь лет назад, в 2013 году, Павел Иосифович ушел из жизни.
Передо мной сидит приветливая пожилая женщина. В середине апреля она отметила свою 92‑ю годовщину. Несмотря на столь преклонный возраст, она оказалась интересной собеседницей: поведала о многих событиях, связанных с тяжелым детством и непосильным трудом, оккупации, тягостном послевоенном периоде жизни. Когда я предложила сделать фотографию к этому материалу, то Александра Ивановна не стала отказываться, а только поднялась со стула и неспешно пошла к зеркалу, чтобы привести себя в порядок. Что ж, женщина в любом возрасте остается женщиной!
